Open contents
Раскрыть оглавление
Рассекреченная история Рассекреченная история Рассекреченная история Рассекреченная история 3 3 3 3 3 3
01
Author:
Автор:
С. Каллистратова. 1981 г.
Беззаконие (Заметки юриста)
Автор:
С. Каллистратова. 1981 г.
No items found.
This is some text inside of a div block.

Мы живем не в правовом государстве. Не только должност­ные лица, но и высшие партийные и советские органы нарушают ими же изданные законы. Примеров таких нарушений много. Самый яркий пример открытого, циничного нарушения — это ссылка мужественного и непримиримого борца за права человека, академика Андрея Дмитриевича Сахарова.

Ссылка — мера уголовного наказания. Конституция СССР, Основы уголовного законодательства СССР и союзных республик (закон 1958) и все республиканские уголовные кодексы устанавливают, что правосудие осуществляется только судом и меры уголовного наказания могут быть применены только по приговору суда. Действующее законодательство СССР не предусматривает никаких форм административной ссылки.

И вот среди бела дня 22 января 1980 года в Москве на улице был схвачен Андрей Дмитриевич и в тот же день без следствия и суда под конвоем отправлен в ссылку в г. Горький.

На глазах всей страны, всего мира — неприкрыто, цинично нарушен закон. Эта «акция» проведена Прокуратурой СССР и Министерством внутренних дел СССР — учреждениями, на которые возложена обязанность контролировать выполнение закона и пресекать всякие его нарушения... В «оправдание» Генерального Прокурора СССР Рекункова и министра внутренних дел СССР Щелокова можно сказать лишь одно: не вызывает со­ мнений, что они были лишь подставными исполнителями акции беззакония, разработанной и осуществленной КГБ СССР, санкционированной партийным руководством на самом высоком уровне.

И вот уже почти полтора года академик Сахаров в ссылке. На свои заявления и протесты, на требования дать ему возможность защищаться перед открытым гласным судом он не полу­ чает никакого (даже формального) ответа. Многочисленные открытые письма, заявления, протесты правозащитников, отдельных ученых, неформальных ассоциаций (например, Московской группы «Хельсинки») — не публикуются, замалчиваются, остаются без ответа.

Люди, выступающие открыто в защиту Сахарова, преследуются. (Например, в г. Махачкале был арестован и осужден по ст. 70 УК РСФСР научный работник Вазиф Мейланов, после того как он вышел на улицу с плакатом, содержащим протест против ссылки Сахарова.)

Академия наук СССР не отвечает на просьбы академика Сахарова о защите. А ведь в составе Академии есть видные юристы, понимающие, что такое закон и что такое произвол и беззаконие.

Закон нарушен не только самим фактом внесудебной расправы. Люди, сосланные по приговору суда (обоснованно или необоснованно), имеют права и условия отбывания ссылки, регламентированные законом. Андрей Дмитриевич, сосланный не по приговору суда, а по произволу властей, лишен всяких прав.

Закон устанавливает максимальный срок ссыпки до пяти лет. Сахаров сослан бессрочно.

Закон не ограничивает право ссыльных на переписку. Саха­ ров не получает многих писем, в том числе большинства писем из-за рубежа. Даже письма его детей и внуков не всегда доходят до него. Он практически лишен возможности пользоваться междугородней телефонной связью.

Закон не запрещает ссыльным принимать гостей в месте ссылки. К Андрею Дмитриевичу не пускают практически никого. Все попытки друзей посетить Сахарова в г. Горьком пресекаются насильственным образом.

И если на улице кто-либо подходит и заговаривает с Андреем Дмитриевичем, то и такие попытки общения пресекаются.

Ссыльные по закону имеют право свободного передвижения в пределах административного района ссылки. У дверей квартиры, где поселен Сахаров, установлен круглосуточный милицейский пост, а передвижение Андрея Дмитриевича по городу возможно только под усиленным конвоем лиц в «штатском».
Обыски и изъятие документов (рукописей, писем) у ссыльных могут проводиться только в установленном законом порядке по постановлению, санкционированному прокурором. У Сахарова производятся негласные обыски в его отсутствие. Важнейшие рукописи, научные и дневниковые записи Андрей Дмитриевич носил всегда с собой, надеясь сохранить их от негласных обысков. И вот его сумка, не содержащая иных ценностей кроме рукописей Сахарова, была украдена при посещении Андреем Дмитриевичем зубоврачебной поликлиники. Утрачены результаты многомесячных научных и публицистических исследований и размышлений...

Ссыльные по закону имеют право выезжать по разрешению администрации за пределы района ссылки. Сахарову не разрешили поехать в Ленинград на похороны близкого друга. Да что там в Ленинград, когда Андрей Дмитриевич не имеет права помочь своей жене занести вещи в вагон! Его просто не пускают, отталкивают.

Таким образом, Андрей Дмитриевич находится в значительно худшем положении, чем люди, сосланные по приговору суда: он полностью изолирован от внешнего мира, лишен возможности не только поддерживать научные и человеческие контакты, но и просто общаться с людьми. Он лишен возможности спокойно работать. Постоянное ощущение слежки, давления, бесправности, возможности проявления в любой момент произвола лишает его покоя, держит в нервном напряжении. Андрей Дмитриевич лишен квалифицированной медицинской помощи, так как поездка в Москву для консультации с его постоянными врачами в поликлинике Академии наук для него исключена.

Где найти слова, чтобы выразить тревогу за одного из самых светлых людей нашей эпохи, чтобы выразить боль, гнев и возмущение действиями властей, поставивших Андрея Дмитриевича в положение человека «вне закона»?

В авторском предисловии к повести о временах Иоанна Грозного «Князь Серебряный» Алексей Константинович Толстой писал: «В отношении к ужасам того времени автор оставался постоянно ниже истории. Из уважения к искусству и к нравственному чувству читателя он набросил на них тень и показал их, по возможности, в отдалении. Тем не менее он сознается, что при чтении источников книга не раз выпадала у него из рук и он бросал перо в негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования».
Как может наше общество смотреть без негодования на без­ законную расправу с академиком Андреем Дмитриевичем Сахаровым? Можно еще понять тех, кто по недостатку информации, по вине цензуры, по закрытости нашего общества ничего не знает о Сахарове и верит распространяющейся о нем клевете. Но каждый, кто знает Сахарова и его судьбу и не поднимает голоса в его защиту, должен чувствовать себя невольным соучастником зла, несправедливости и насилия, творимых властями по отношению к одному из самых лучших, самых светлых наших современников.

Андрей Дмитриевич Сахаров...

Это не только глубокий ум ученого, это не только чуткая совесть гражданина, это не только мужество борца за справедливость. Это — большое доброе сердце, отзывчивое на чужую боль. Это стремление помочь не только людям, но и каждому отдельному человеку, попавшему в беду.

Недавно на обыске у меня дома изъяли целую груду писем, адресованных Андрею Дмитриевичу Сахарову, и копий ответов на эти письма. Писали интеллигенты и рабочие, крестьяне и пенсионеры, писали старики, юноши, девушки и даже дети. Писали порой по фантастическим адресам: Москва, защитнику прав А.Д. Сахарову; Москва, Комитет защиты прав человека и т.д. И письма тогда еще доходили. Письма шли со всех концов страны, из больших городов и маленьких деревень. И каждый листок — как последний крик отчаявшегося человека о помощи, о защите. Несправедливо осудили, и никто не хочет разобраться в деле — отвечают отписками. Отказывают больному старику в пенсии. Незаконно отобрали дом, выстроенный на сбережения целой семьи. Не помещают в больницу. Не предоставляют жилья. И сотни других вопросов. Автор письма перечисляет десятки официальных ответов — формальных отписок на десятки поданных в советские инстанции жалоб. И каждый просит: «Помогите добиться правды, справедливости». Андрей Дмитриевич находил время и силы читать все и всем отвечать. По многим письмам он от своего имени обращался в Прокуратуру, в Министерство социального обеспечения и в Министерство здравоохранения, в райисполкомы и т.д. Увы, как правило, он не получал ответов из «инстанций». Зато как искренне благодарили его в повторных письмах люди, получившие от него советы, разъяснения и просто сочувствие, человеческие отклики.

Незаконная ссылка Андрея Дмитриевича пресекла поток писем. Наверное, люди еще пишут. Но письма уже не доставляются адресату. И вот эта переписка —изъята КГБ как «крамольная», «преступная». И будут лежать письма, полные человеческой боли, и ответы, полные душевного сочувствия, пока их не сожгут «как не имеющие ценности». И вряд ли кто-либо теперь прочтет эту переписку. А жаль! Не только материал для интересных социологических исследований дает эта переписка. Много практических выводов на модную сейчас тему «Жалобы и письма трудящихся» можно извлечь из этой переписки.

Изолированный от друзей, лишенный всякой возможности общаться с людьми, подвергающийся моральному (а порой и физическому!) насилию со стороны властей, Андрей Дмитриевич был, есть и будет правозащитником в самом высоком смысле этого слова.

В день 60-летия мне хочется сказать Андрею Дмитриевичу: «Вы очень нужны нам, Вашим друзьям, Вы очень нужны нашему больному обществу!».

Сахаровский сборник, New York, 1981

Next
840
This is some text inside of a div block.
This is some text inside of a div block.
This is some text inside of a div block.
Читать далее
840
This is some text inside of a div block.
This is some text inside of a div block.
This is some text inside of a div block.